Порой, чего только не сделаешь, чтобы сохранить Величественный и Могущественный лик Блистательной Порты. Признаться, Садык всегда прятал лицо за маской, но если раньше он преследовал цель казаться таинственным южным мужчиной-загадкой, то теперь ему банально было стыдно показаться кому-нибудь на глаза, предварительно не укутавшись и не замотавшись по самое привет египетским мумиям.
К слову, Египет так и не оценил толком затейливый османский костюм, ибо особой впечатлительностью никогда не отличался. При виде смерти в белых одеяниях и красном тюрбане набекрень у себя на пороге, Гупта выразил на смуглом лице лице ровным счётом ничего. Иногда Аднану казалось, что Египет с таким же лицом принимал Македонского, Цезаря и прочих завоевателей, но проблема заключалась в том, что Великая Османская Империя пожаловала не завоёвывать, а позорно просить помощи.
- ... устроили сначала едва ли не под носом сговор, организацию свою, "Филики Этерия", - египтянин равнодушно следовал глазами за медленно, но нервно передвигающимся по комнате Садыком (он бы мог и быстрее, но длинные одежды не разделяли эдакого рвения и напоминали о важности), - и понеслась революция! Рассыпались, понимаешь ли, и независимость у них, и конституция! Тьфу! - он, конечно, не плевался, но если бы начал, то непременно ядом. - И этот... этот... вспоминать его не хочу! Дерзкий мальчишка! Спасли его, не попался мне во время визита, так я их патриарха едва ли не лично на площади повесил!
В красной пелене перед Портой возникли греческие улицы в крови и огне, и вспомнились страшные крики, и он сам, переодетый в солдатское, рыскающий по домам в бесполезных поисках Ираклиса. Только-только он успокоился, как опять гнев придавил сверху, заставив руку дёрнуться к оружию, которого, в прочем, на месте не было.
- Он мне весь имидж портит, он лицо Османской Империи порочит своими глупыми выходками! - в порыве Садык даже содрал тёмный материал с нижней части лица, чтобы его зверский голос был ещё громче. И действительно, неподражаемое и таинственное лицо Аднана украшала по-царски разбитая губа, - Отродье! Мерзавец! Ох найду я его! Будто я не знаю, как у них там всё делается. Куда ни сунься: с одной стороны русские, с другой - английские рожи, лезут со всех сторон, а у Британии, у этого карликового королевского пса, вообще распорядок дня начинается с "подъём"-"заговор, заговор, заговор, заговор"-"файв о клок"! Будто я не знаю, как мило может улыбаться Брагинский, пока тандем ведущих западных держав подманивает мою собственность конфеткой "Свобода и независимость"!
Кажется, Гупта его не слушал, но определить это наверняка оставалось всё так же невозможно, как и секрет его вечной молодости, даже по меркам бессмертных стран. Он просто сидел и, не отрываясь, глядел на Садыка, сквозь него, куда-то вглубь своих мыслей. Пользуясь случаем, Порта продолжал остервеневший монолог:
- Да откуда он знает, что такое свобода в наши дни? Сиди себе под боком у дяди Садыка, кушай пахлаву и ни в чём себе не отказывай, но нет: у нас, видите ли, переходный возраст пошёл, нам нужна свобода, дай нам, кормящая рука, свой дом, свой сад и десяток верблюдов, а потом мы и тебя откусим! Неблагодарный юнец! Поймаю - выдам сначала плетью раз тридцать, а там уже думать бу- кха-кха-кха-бха!, ненавижу ваши пустыни, я так чую, что домой увезу в лёгких кусочек Сахары!
Пока Садык откашливался, Египет наконец-то подал признаки жизни: он облокотился на диванные подушки, продолжив глядеть на незваного гостя.
- Ну и что тебе нужно?
Осман даже перестал терзать свои внутренности, удивлённо глянув на источник странного, неземного голоса. Гупта смотрел на него просто, вопросительно изогнув бровь. С египетской стороны турецкое замешательство выражалось не так явно, скрытое под маской, но сам Аднан замешкался от неожиданности. Наконец он сообразил, с какой целью явился в дом своего вассала:
- Мне нужна помощь твоей армии и твоего почтенного Мухаммеда Али, дорогой Гупта. Если свой нос суёт Европа - а она суёт! - я не справлюсь один, тем более, что... - разбитая губа раздосадовано поджалась, - ... тем более, что нынче здоровье мне совсем не позволяет скакать по Олимпу аки Гермес в поисках моего досточтимого. Жители моего большого дома уж ропщут на несосотоятельного опекуна, как и ожидалось.
Будь то Иран или Ирак, Порта никогда в жизни не обмолвился бы настолько прямым текстом о собственной слабости. Но почему-то Египту он доверял, как настоящему сыну или брату, несмотря на полное безразличие в ответ. Такой вот он загадочный был, этот Гупта, и притягательный.
И этот самый загадочный и притягательный молчал, сосредоточившись на точке в нескольких дюймах от садыковой ноги, пока не соизволил вновь выйти на связь с реальностью:
- Пусть сами договариваются наши правители, я не хочу давить на Муххамеда Али лично, это было бы неправильно после всего, что он сделал для меня...
Аднан замер в недоумении. Он абсолютно не ожидал услышать подобный ответ, уж тем более странным казалось ему так безответно подчиняться приказам властителя. Властители меняются, а народы живут, как и жили.
- Ах вот оно что!... - наконец озарило османа, и подбитый рот растянулся в довольную ухмылку. Он понял без слов, о чём старался намекнуть ему западный сосед, и наконец в пустоте комнаты раздался хитрый полушёпот, - Сирия?...
Продолжать не пришлось. Египет молча поднялся и сделал несколько шагов в сторону гостя, смерив равнодушным взглядом, и протянул руку. Порта блистательно улыбался. В мыслях уже вырисовывались картины поимки одного смелого греческого юноши.
Отредактировано Turkey (2011-10-12 22:23:52)